По срокам конференция совпала с курсом по качественным методам в ЦСПО ИС РАН, где я уже пятый год провожу для представителей из региональных вузов «Школу- студию исследователя-качественника. Поэтому то, что услышал на этой методической конференции, причудливо совместилось с моими попытками осмыслить происходящее на курсах. Хочется быть кратким и высказываться по существу в стиле первичных кодов при анализе результатов интервью, но чувствую, будет сложно, тема многоэтажная, вопросов больше, чем ответов.
Но, если вопросы по существу, то, наверно. в этом главная заслуга конференции и Александр Олегович, насколько я его знаю, был бы доволен….
1. День сурка
Организаторы конференции делают важное дело для социологии и низкий им поклон за это. Интересные доклады, много молодых ученых и специалистов-практиков, есть и из регионов. Создается впечатление, что наша социология не стоит на месте, методически совершенствуется и развивается. Это должно радовать.
Однако, вспоминая пафос выступлений докладчиков в прошлом и позапрошлом годах, мне показалось, что происходит практически дословная повторяемость ситуации с общей оценкой уровней исследований и методической рефлексии (мелкотемье, мода на проблемные поля и методы, описание вместо объяснения, нет контроля качества, разрывы между теорией и эмпирическими данными и т.п.).
Пользуясь метафорами из обстоятельного аналитического доклада Г.Г. Татаровой можно представить отечественную социологию, как хронического больного, без достаточных средств на излечение. Вообще, пленарное заседание продемонстрировало впечатляющий профессионализм выступающих по части установления точного «диагноза» причин «методической недостаточности» российской социологии, других ее «проф.заболеваний» и богатого ассортимента «лекарств» и «физиопроцедур».
Почему же при таком уровне диагностики и способов «лечения» наш «больной» не хочет выходить из кризисного состояния? Может «лекарства» ему не по карману или лечить негде, не на чем и некому? А может, следует задать вопрос, «не почему» он никак не выкарабкается из кризиса, «а зачем он так долго в нем прибывает?»
Из смежных дисциплин известно, что часть хронических заболеваний больного вызвана необходимостью обеспечения функционирования всей социальной системы, частью которой он является? Как проверить? А просто задайте себе вопрос: «Что будет, если больной выздоровеет?».
2. Что будет, если больной выздоровеет?
Представьте себе ситуацию, где вместе с журналистскими «расследованиями» и телевизионными «поединками» и разными «шоу», появятся (может быть в нетрадиционной форме и ее носителе) научно обоснованные конкурирующие объяснения социальных механизмов этих «информационных поводов». Например, событий в Кущевской, «перегибов» в системе образования, научные социологические прогнозы на результаты реформ в здравоохранении, аграрной сфере и проч. Причем эта экспертиза будет никак не связана и не ангажирована СМИ, политическими партиями и гос.структурами, хотя это выглядит нереальным. Ведь никто не требует от «программы» научно обосновать «выборку экспертов». Там сидят люди, которые, по мнению, журналистов. «адекватны теме» и могут «осветить», но кто кроме них, проверял, чему они «адекватны», в каких ответах заинтересованы, если отбросить их должности, звания и проч.
Что, например, произойдет, если «выздоровеет» промышленная и сельская социология. Рабочие группы профессиональных исследователей займутся долговременными, сравнительными и масштабными исследованиями социальных проблем производственных коллективов, с задачами отличными от задач организационного менеджмента или службы по работе с персоналом этих предприятий. Это ведь потребует для проведения ресурсов, которыми не располагают сегодняшние «полупрозрачные» фонды и постановок таких задач, которые сегодня научные «фонды» не поддерживают? Или я просто этого не знаю, может есть такие «фонды»? Дайте адрес.
Представим еще утопию, где социологи-исследователи в разных точках РФ по единой академической программе вдруг займутся включенным наблюдением за социальной ситуацией внутри предприятий, в городе, деревне, в нефтедобывающих регионах?.
Что получится, когда люди, обученные работе с труднодостижимыми информантами, будут брать глубинные интервью у компетентных экспертов не для решения маркетинговых задач продвижения товаров и услуг коммерческими структурами, а для понимания сути происходящих процессов в обществе в фундаментальном смысле. Причем в академическом режиме, не зависящем от текущего политического момента?
3. Разве мы не исследуем?
Конечно, это и сейчас делается в тех формах и масштабах, которые позволяют обстоятельства. Но в какой мере эти исследования объясняют нашу социальную реальность, востребованы ли они теми, кто нуждается в таком научном знании?
На методической конференции такие вопросы проходят вскользь. Но метафора, что наши реформаторы похожи на самолет МЧС, который влетает в туман с барахлящими приборами навигации, на мой взгляд, вроде бы обозначалась не раз. Все ли дело тут в несостоятельности социологических методов изучения социума, которые неверно показывают «курс» и «высоту полета»?
4. В чем вина методов?
Виноваты ли методы, если мы до сих пор не придем к согласию относительно официальных и неофициальных данных по вопросам о том, например, сколько же у нас потребителей наркотиков, что происходит с семейным бюджетом жителей села и города в разных регионах. Что произошло с ценностными платформами населения за 20 лет рыночной экономики?
Нужны ли для этого новые методики исследования или достаточно профессионально овладеть тем инструментарием, который достался по наследству от прежних поколений исследователей? Эти вопросы ставились по ходу дискуссий.
Ответ, если я правильно понял, был противоречив. Получается, что типичный портрет современного социолога представлен специалистом, который равно плохо знает, как «воевали отцы и деды» и куда продвинулся методный арсенал сегодня.
Основная проблема – социолог в вузе плохо знает свое ремесло на уровне умение «что-то делать руками», но обучен много и правильно говорить о методах, может даже устроить демонстрацию на учебных примерах, включая и современные подходы.
Социолог-практик, наоборот, свое ремесло знает, но методической рефлексии не обучен. На вопросы о том, что я делаю и в чем смысл того, что я делаю, нужно ли это менять и как, времени и сил не хватает или еще чего-то.
5. Как распорядиться знанием?
Другой вопрос. Сегодня вряд ли кто-то из серьезных экспертов рискнет публично сказать, с какого рода интерпретациями и анализом, полученных «не фильтрованных и не отлакированных» данных мы можем столкнуться, какие гипотезы и прогнозы будут выдвинуты на этой основе, проявление какой политической воли это все потребует?
Особенно, если это будет касаться, социума «второй, неформальной России»? Кто, как и для чего воспользуется этим знанием? Есть ли у нас механизм использования этих знаний на пользу обществу, а не во вред ему?
Есть исторические аналогии. Правительство большевиков нищей Страны Советов, осознав задачу поиска ресурсов в стране для ускоренной индустриализации, в частности, оценки экономического потенциала крестьянства, институционально возрождает и совершенствует методологию земской статистики и уже в 1922-1923 гг. С.Г. Струмилин осуществил первое демографо-социологическое обследование бюджета времени рабочих и крестьян. Мы теперь знаем, как и кем это было использовано для народнохозяйственного планирования.
6. Ради какой идеи?
Вот для круга понимания и решения этих задач нужны и социологические методы и научные центры в виде НИУ, АН и исследователи-социологи. С точки зрения полевого исследователя задача, которую называют поиском национальной идеи, формулируется моими респондентами в общем виде достаточно незатейливо в виде вопроса: «Как разумно распорядиться немереными природными и человеческими ресурсами нашей страны в интересах всех слоев населения?»
Решусь на смешную гипотезу. Пока правительство плотно решает на практике парадоксальный вопрос: «Как накормить бедных, не слишком утесняя богатых?» - с развитием академической социологии в широких масштабах придется подождать. Ее нишу исследователя общества, будут пытаться занять маркетологи, политтехнологи, журналисты, психологи и астрологи, менеджеры по персоналу и специалисты по организационному консалтингу.
Мы будем обречены на мелкотемье и нерепрезентативность осмысления социальных практик, объяснительных моделей и прогнозов социальных феноменов. Университетская социология будет продолжать быть объективно оторванной от реального «поля» и заточена под расширенное воспроизводство преподавателей социологии, типа «чтобы были».
7. Маркетинг ставит фундаментальные задачи?
Эта моя гипотеза отчасти нашла подтверждение, когда я для сравнения отправился на секцию «Методы исследования рынков». Вот где, как сказал бы поэт, бьется пульс методической мысли! В помине нет плача о разрыве теории и практики. Наоборот, здесь только и слышишь, что нужно решать фундаментальные вопросы теоретических концептов, связанных с методологией он-лайн опросов, этнографией, статистикой, анализом социологических данных, которые при столкновении с реальностью «поля» не работают и проч.
Раздаются революционные призывы о том, что хватит повторять «зады» западных методистов. Пора заняться разработкой собственных количественных и качественных методов исследования полностью адаптированных и адекватных нашей родной реальности.
То, что здесь заняты живым делом, свидетельствует уровень «полета мечты», когда стремятся заглянуть в методическое будущее, доходя до фантастических проектов массового «окольцовывания» респондентов, «чтения их потребительских мыслей на расстоянии» и прочего безумия, из которого, как известно со времен Нильса Бора, рождаются прорывные теории.
Однако, учитывая конвеерный характер их деятельности, трудно представить, каким образом они смогут заниматься методической рефлексией, ставить некоммерческие эксперименты и т.п. Этим традиционно занималась «университетская наука». А может быть уже могут?
8. А что же «университетская социология»?
Здесь широкая палитра ответов на этот вопрос мне представилась уникальной возможностью общения с вузовскими преподавателями социологии, которые ежегодно приезжают из всех регионов РФ и даже СНГ на курсы повышения квалификации при ЦСПО ИС РАН и принимают участие в моей «школе».
Здесь мы можем услышать, что на типичной кафедре социологии даже физического пространства для проведения исследований трудно разглядеть невооруженным глазом. «Горловая» нагрузка преподавателя + нестабильное материальное стимулирование исследовательской деятельности дает возможность только единицам, наделенных уникальными ресурсами, заниматься исследованиями, на базе которых они могут построить учебный курс.
Но это уже другая тема и об этом в другой раз.
