Обычно, когда говорят о входе в «поле»
и первом контакте с респондентом в
исследовательском интервью, то все рекомендации можно свети к двум вещам:
1) Создать безопасное пространство для беседы. Для этого предлагают продемонстрировать свое дружелюбие, уважение к
собеседнику, убедить в своем бескорыстии, желании помочь решить его проблемы
или призвать к высоким чувствам и т.п. Нужно
преодолеть сопротивление, связанное с
возможными последствиями этого контакта, недоверием к собеседнику и проч.
2) Вызвать интерес. Заинтересовать своим предложением, темой беседы, учесть
потребности собеседника в информации, учении, лечении, внимании, товарах и
услугах и т.п. и т.д.
Однако
эти рекомендации в ситуации
исследовательского интервью не всегда срабатывают. Ведь даже в торговле товарами и услугами навязчивое
внимание и «желание помочь с выбором» часто вызывает у покупателя ощущение
«попадание в сети». Но, одно дело, когда торговец говорит потенциальному
покупателю, что рад его видеть, что одобряет его выбор, сам давно пользуется
этим товаром, что все его близкие родственники только его и выбирают. Нередко,
старания продавца убедить покупателя в том, что ему искренне помочь с выбором и
готовы сделать скидки, кончаются тем, что покупатель быстро уходит, испугавшись
активности продавца. Но это обычная практика торговли и все догадываются, что
основная причина «любви к покупателю» со стороны торговца – прибыль от продажи.
Другое дело, когда вы спрашиваете
собеседника о мотивах выбора не только товара, но профессии,
вероисповедания, образа жизни, хобби, причем, без конкретной цели что-то
предложить, а для чего-то неопределенного, типа «понять», «полнее учесть» . «разработать планы,
рекомендации» и т.п., то сомнения собеседника,
что он «попал в сети» вполне объяснимы. А когда вы при этом очень
стараетесь «продемонстрировать особенный интерес к нему», эти сомнения превращается в
уверенность.
Наш подход в
установлении первого контакта с
респондентом работает не в координатах «заботы
о безопасности и учете потребностей собеседника», а в координатах «прояснение компетенции исследователя» и в «создание «пустого
пространства» для интервью».
Под компетенцией
в данном случае понимается, то, что обозначает права и основания заниматься данным видом
деятельности (« это в нашей или не нашей компетенции»). Иными словами это то,
как исследователь объясняет свое право задавать разные вопросы и получать
ответы на них. Профессиональная компетенция
врача, журналиста, рекрутера по набору персонала, следователя, психолога,
священника в отношении этого права определяется
рядом институциональных атрибутов профессии (кабинет, форма одежды,
удостоверения) и известные всем « должностные права и обязанности» представителей
данной профессии.
В случае
полевого исследователя, например, социолога, институциональная компетенция
играет вспомогательное значение, которое может помочь получить согласие на
интервью, а может и помешать. Вход в поле – это не подбор ключей к запертой
двери. Согласие на интервью – это только
согласие. На военном языке это называется
«преодолением первой линии глубоко эшелонированной обороны». Последующие события дадут вам повод понять, на что получено согласие. На вход в гостеприимный дом или на
минное поле.
S. Woff сравнивает первый контакт при входе в поле с
пересечением границы. Он пишет, что «было
бы ошибочно воспринимать «путь к полю» в терминах фиксированной границы,
пересечение которой обеспечивает исследователя открытым и неограниченный
доступом к внутренней части поля»[1].
Полевой исследователь должен продумать дополнительные аргументы, почему наш
респондент захочет с нами беседовать. Он должен спросить себя, из-за каких таких соображений собеседник
захочет подарить вам свое время, если ничего вам не должен. А если и должен, но
не очень хочет с вами общаться, то, что может помочь ему этого захотеть? Ответ на эти вопросы проясняет компетенцию
исследователя. Например, потому что он «друг его друга» и он дает интервью «по
дружбе» или потому, что исследователь занимается той же проблемой, что и он, поэтому
ему интересно, «что вы там накопали». А может он хочет, поделиться своими
воспоминаниями и мыслями, «оставить что-то после себя», ведь не часто кто-то
интересуется тем, «как ты жил, что ты понял в этой жизни». А разве не может
быть причиной для первого контакта внимание
к себе со стороны «общественности», «науки», «власти», авторитетной организации?
«Ключей» может быть много, но мы не должны быть «взломщиками
сейфов со связкой отмычек», ведь дверь в
мир другого человека может быть не закрыта, надо просто войти, предварительно спросив
разрешения. А бывают случая, когда лучше не заходить, прийти в другой раз,
потому что открывать не хотят.
2. «Пустое пространство для интервью»
Великий
режиссер, постановщик шекспировских пьес, Питер Брук считал, что для театра важны не
здание, декорации или костюмы. Достаточно создать «пустое пространство» куда
входит актер, что-то делает своей игрой и появляется театр. И наоборот, все
есть, пространство театра заполнено актерами, декорациями. костюмами. Идет
спектакль, а театра нет.
Так и в нашем
деле, есть интервьюер, диктофон, полевой дневник, гайд с вопросами, удобное место и время для
интервью, а исследования нет. Бывает,
что нет ни диктофона, ни вопросника, ни записей, а в результате беседы получены
все ответы на вопросы исследования, собрана ценная информация, которая записана
и проанализирована должным образом в тексте.
Итак, исследователь
может создать «пустое пространство» для
интервью в любом месте и в любое время. Но
как мы узнаем, что «пустое пространство»
для исследования создано? П. Брук дает нам
надежный критерий для оценки – это изменение в поведении актера и
зрителя. Он пишет, что наступает момент,
когда зритель становиться молчаливым и
сосредоточенным, благодаря чему, оказавшись, как в луче прожектора, в луче неотступного
внимания зрителя, актер делает то, на что он не был до того способен.
Полевой исследователь, создавая «пустое пространство», также
становиться по особому молчаливым и сосредоточенным. Также его внимание к
собеседнику «неотступно» и собеседник в «луче прожектора его внимания» рассуждает, вспоминает, сравнивает, делает
выводы. Причем говорит с собеседником так, как редко делает в обыденной жизни.
Но интервью – это не спектакль в театре, а диалог
собеседников и исследовательская процедура. Поэтому и сам респондент в начале беседы на какое-то
время тоже становился «молчаливым и сосредоточенным,
когда слушает введение в тему интервью и
основной вопрос исследователя.
Это «пустое пространство»
состоит из «занятности» исследователя, как способности «уводить от
привычных занятий и забот в свой мир поиска знания». Эта занятность выражена в «правильном вопросе», который зацепляет респондента
интеллектуально и эмоционально. Мы называем его КИВ (ключевой исследовательский
вопрос). И вторым необходимой
составляющей «пустого пространства» является «двойная рефлексивность». Под
«двойной рефлексивностью» подразумевается соотношение между тремя компонентами
полевого исследования: а) тем, что наблюдается исследователем; б) влиянием
исследователя на изучаемый объект и их взаимовлиянием друг на друга; в)
субъективностью объекта, выражающейся главным образом в том, как объект
исследования определяет и объясняет поступки и сделанный им выбор, а также
смыслы , которые придают этим поступкам группы, к которым он принадлежит.
Особенно важным, на мой взгляд,
для создания «пустого пространства» является предположение автора этого
понятия Теодора Шанина, что ни
исследователю, ни исследуемому не принадлежит монополия понимания коммуникации,
которая осуществляется между ними, и ни у
одного из них нет привилегии окончательного познания[2].
Вот это умение исследователя создать ощущение «
отсутствия привилегии окончательного познания» у каждого из собеседников +
«неотступное молчаливое внимание» + «правильные вопросы» + адекватное понимание
ответов на них, есть основные составляющие «пустого пространства» для
интервью.
[1] S. Woff. Ways into the field and
their variants // Companion to qualitative research / ed. by U. Flick, E. von
Kardorf, L. Steinke. – L.: SAGE Publications, 2004. – 432 p. P. 195.
[2] Шанин Теодор. Методология двойной рефлексивности в исследованиях
современной российской деревни.
/ в
кн. Ковалев Е., Штейнберг И.Качественные методы в полевых социологических
исследованиях» - М.: «Логос», 1999. С. 329.
