Чем академические полевые исследователи отличаются от «коммерческих»?

На прошедшей в ноябре «школе-студии» мне задали вопрос, чем академические исследователи отличаются от «не академических», если не брать в расчет исследовательские цели и задачи?  Ведь основные исследовательские  процедуры  в прикладных «коммерческих» социологических исследованиях мало чем отличаются от "академических".  Мой ответ, что основное различие - в исследовательской культуре «академиков» и «прикладников», плюс  байка на эту тему, в качестве иллюстрации, похоже, были недостаточно убедительными. Попробую уточнить, поскольку я нахожусь в положении человека, который залез на баррикаду и обнаружил, что забыл знамя, т.е. по обе ее стороны – свои. Поэтому, надеюсь, могу кое-какие различия между этими исследователями увидеть более объемно.

Я еще застал время, когда на академических ученых смотрели, как на жрецов храма, которые занимались чем-то недоступным для простых смертных.  Конечно, это в основном относилось к «физикам». «Лирики» - философы, историки, экономисты и проч., всегда стояли во втором ряду, но и их статус в обществе был достаточно высок, что подкреплялось очевидными для всех материальными и моральными «знаками отличия».

В принципе, в обществе всегда отношение к людям, которые заняты непонятными, странными  с т.з. обывателя вещами, которые никак напрямую не связаны с решением практических задач, было на грани фола. На одном полюсе, тех, кого называли учеными – это интеллектуальная элита общества, на другом, мнение, что ученые – это хитроумные дармоеды, от которых больше вреда, чем пользы. Эту дихотомию, я сам испытал на себе, работая в академических экспедициях в сельской местности.  Сейчас, когда 2/3 моей занятости – это коммерческие научно-прикладные исследования, я этого давления общественного мнения не ощущаю, разве что  в тех случаев, когда «срываюсь» и коллеги по проекту  дают понять, что эта «академическая заумь» здесь неуместна, т.к. надо дело делать.

На мой взгляд, основное отличие между «академическим» и «коммерческим» исследователем – это отношение к гипотезам исследования. Отбросим в сторону дискуссию о сервильности нынешней науки и социологических исследованиях, как инструментов политических манипуляций, разновидности бизнеса  и проч., а сосредоточимся на исследовательских установках до выхода в поле.

«Академический» полевой исследователь может собирать «первичку», чтобы подвергнуть сомнению устоявшиеся теоретические представления о природе предмета исследования. Поэтому он заточен под поиск новых, необъяснимых фактов и бывает, что особенно радуется, когда его дополевые гипотезы не подтвердились.

  «Коммерческий» - работает в рамках «проверенных и надежных» теоретических концептов и методик, поэтому все, что не влезает в известные ему  теоретические  рамки методов, которые он использует для сбора данных и их интерпретации, его сильно огорчает. Например, мне трудно представить, чтобы бизнес-консультант или маркетолог мог высказаться так,  как это сделал известный британский антрополог Дэниел Миллер: «Я бы сказал, что почти каждый наш проект провалился, что нас очень обрадовало. Я считаю, сила полевой антропологии заключается в том, чтобы выяснять: всё обстоит совсем не так, как ты это представлял. Неожиданное открытие гораздо ценнее, чем карьерное продвижение из-за подтвердившейся гипотезы».

Конечно,  далеко не всякий  «академический» исследователь, как Миллер, будет радоваться и оповещать научное сообщество,  что «почти каждый наш проект провалился», иначе, как он будет получать гранты на продолжения своих исследований? Но, вот эта установка, на готовность отказаться от своих гипотез под давлением новых фактов, устойчивость к «полевому шоку», когда «все обстоит не так, как представлял» - это, то самое важное  отличие академической исследовательской культуры, которое я имел ввиду. 

Что в исследователе не контролируют власть и деньги?

Вопрос о том, чего не могут в исследователе взять под свой контроль власть и деньги, хотя, кажется, что они могут все и  дело только в их размере, задается на "длинном столе" с целью обратить внимание на две "опции" исследователя, которые нельзя построить (купить или добыть в готовом виде), а надо выращивать. 

1. Отпущенная природой мера таланта в своем ремесле.

2. Страстное желание, сильная потребность, идущая изнутри личности, которая позволяет    заниматься этим ремеслом ради удовольствия от самого процесса.  

Часто это называют любовью к своему делу. Многие из тех, кто достиг вершин в своей области деятельности, говорили, что без любви к своему ремеслу невозможно достичь настоящего величия. Например, так считал Стив Джобс.  Но мы можем наблюдать, что одной бескорыстной любви недостаточно. Нужна еще и мера таланта, за который предмет твоей привязанности ответит взаимностью.  

Переводя на приземленный язык методов освоения ремеслом, это - мера проявления неспецифических навыков, как фундамент для построения  навыков специфических. Например, такой важнейший специфический навык в социологическом исследовании, как социологическая  проблематизация целей и задач исследования строится на способности объяснять поведение человека,  исходя не из индивидуальных особенностей участников изучаемого социального феномена (к примеру, кооперации или конкуренции в любых активностях), а  из внешних социальных фактов, которые на них влияют. Милс называл это социологическим воображением. 

Когда и каким образом у будущего исследователя формируется социологическая картина мира, где подавляющее большинство людей ведут себя так, как это диктуют внешние обстоятельства, мы можем только догадываться. Но вот за это неуемное любопытство к поиску "правил соленного огурца" в социуме (это, когда попав в рассол, все огурцы, независимо от своих сортов, размеров и т.п., становятся одинаково соленными), социология дарит ему свою любовь в виде возможности их увидеть и понять суть этих правил. 

Эти неспецифические навыки развиваются точно также, как развиваются другие природные задатки, т.е. специальными  упражнениями и опытом применения  в решении конкретных задач. Важно, чтобы они присутствовали в той мере, что их было нетрудно обнаружить. 

Однако, здесь есть барьер, который представляет собой специфический навык, который имеется у  наших слушателей и проявляет себя в определенных обстоятельствах. Этот поведенческий навык проявляется в  удивительной изобретательности преодоления любых препятствии в достижения цели  в обход, используя все возможные законные и не очень законные способы.

Кака это проявляется за "длинным столом". Для пояснения этих двух ограничений власти и денег, я предлагаю представить ситуацию, что вам дают 10 миллионов рублей и скрипку Страдивари для того, чтобы вы через год победили на  конкурсе Чайковского, тогда получите еще столько же, а нет, то отправитесь в узилище на срок, где год равен незарабртанному вами миллиону.  Вы можете нанять лучших педагогов, будете день и ночь "пилить" на инструменте (внешняя мотивация есть), но через год, если вы не сказочный самородок, довольно сомнительно, что вы сможете "выпилить" первое место, хотя, вероятно,  научитесь играть весьма недурно. 

Вот, что интересно. еще ни один "длинный стол" в нашей "школе-студии" не прошел без предложения участников добавить еще "миллионов", чтобы "купить" первое место. Причем, это практически первая реакция на этой кейс. Ни разу я не услышал, что первой реакция была бы, что это невозможно. Это наводит на невеселые  мысли о том, сколько талантливого нашего народа тратят свой интеллект на поиск обходных путей решения задач, даже там, где это не нужно или гарантированно не поможет. Какой за этим стоит опыт  достижения целей не благодаря. а вопреки?! А как мы знаем из теории,  навык возникает от многократного применения и постоянной шлифовки данного умения на практике.   Богатая же нам выпала практика, если мы довели навык почти до автоматизма)))))