Способы чтения книг и причинно-следственные связи в социологии

     В метро вернулись бумажные книги? В сетях появляются фото пассажиров метро, где соотношение читающих бумажные книги не уступает читателям электронных текстов.

Может быть,  это очередная демонстрация несостоятельности прогнозов о смерти бумажных книг с появлением электронных носителей, как в свое время прочили гибель кино и театра, т.к. «все будет ТВ».

Год назад у меня в рамках «школы-студии исследователя-качественника» в магистратуре  МГППУ было исследование под названием  «Книжные дети», где стояла задача изучить практики чтения школьников от первого до 11 кл.  Одна из задач касалась способов чтения книг. Были незамысловатые гипотезы, что это зависит от родителей школьников. Типа, если родители прививают «любовь к чтению», то  «дети» тоже будут любить книги. Если у родителей есть «бумажная библиотека» и сами они читают бумажные книги, то и дети будут предпочитать бумажные книги электронным. Была гипотеза, что чтение бумажных книг будет убывать с возрастом читателей, т.к. поколение Z смотрит на мир через «три экрана»: смартфона, планшета и  монитора ПК, ну,  бывает еще электронная книга и экран телевизора.

Если бы мы провели анкетный опрос, то, вероятно, эти гипотезы нашли подтверждение и корреляция между «бумажной» библиотекой родителей и  книжкой в руках ребенка обнаружилась, хотя и не факт. Но качественное исследование ищет не корреляции, но причинно-следственные связи.  И тогда картинка практики чтения «бумажных книг»  может существенно меняется.

1. Получилось, что причиной чтения является не сама по себе  родительская «любовь к чтению» и их усилия по ее передачи детям и не  наличие у них библиотеки, а отношение  детей к родителям.   Любовь, уважение и желание подражать родителям были доминирующими причинами в интервью с детьми в ответах о причинах тяги к чтению.  Фразы «меня читать заставляли и наказывали, если я …», «они мне тыкали, что у нас такая библиотека, а ты даже…», давали представление о помехах в передаче практик чтения книг от родителей к детям. А воспоминания, как мы вместе читали, обсуждали, ходили в книжный магазин и библиотеку, «как папа не мог оторваться от книги «фэнтази», его ругали, я у него ее стащил, потом стал сам. увлекся…, мы с ним рисовали героев из книги …» , дает представления о драйверах «книжности» у детей.
2. Кроме фактора преемственности вылезли  причины, не зависящие от родителей и их влияния. Получилось, что часть  родителей  наших респондентов из поколения   «сделанных не в СССР» , не имели установок на ценность домашней библиотеки в любом ее виде. В одном интервью школьник младщих классов рассказывал, как он вместе с родителями таскал книги библиотеки, которую собирали его  бабушка и дедушка «на помойку» перед ремонтом квартиры». Дети не видели их с книгой в руках, обсуждение прочитанного в семье не вспоминалось .  В тоже время такие дети были «книжными» во всех смыслах этого слова. Они сами покупали книги, брали в библиотеках, обсуждали «среди своих».  Причин здесь длинный список, где переплетаются социальные и психофизиологические факторы (влияние учителей, референтная группа, желание выделиться, состояние здоровья и проч.)
3. Относительно носителей «книжности» история повторилась. Выбор между электронным и бумажным носителем касался объема и содержания книги, ее цены и доступа, паттернов поведения обусловленных групповыми нормами, ценностями и т.д. Среди «книгобумажных детей» выделилась группа «кинестетиков»,  которым важны тактильные ощущения веса книги, перелистывания страниц, даже запах новой/старой книги. Как и среди «цифрокнижных детей» можно найти ярко выраженных «визуалов», которым электронный вариант удобнее, а разницы в процессе чтения не виден. А есть еще любители/не любители звуковых книг тоже в силу психофизиологических причин.

Но, по свидетельству детей и учителей, читателей «бумажных книг» стало прибавляться и здесь есть, над чем поразмыслить.

Но мне больше интересен в этом кейсе появления, как мне кажется,  повода для методической рефлексии на тему различий корреляции и причинно-следственных связей в наших методах  исследования и «социологическом  поле» в целом.